"Ошибка выжившего" в дискуссиях об СССР
При этом поклоники советского образа жизни ссылаются на различные нематериальные факторы жизни, которые якобы в СССР были куда лучше, чем сегодня. Возникает вопрос, а можно ли эти «нематеральные факторы» как-то материализовать, измерить? Собственно «нематериальные факторы» измерить сложно, а вот совокупность качества жизни, включающей как материальные, так и нематериальные факторы, оценить, на самом деле, довольно легко. И таким оценивающим фактором является показатель смертности, но не общий, который зависит от возрастной структуры населения, а возрастные коэффициенты смертности.
Если посмотреть на возрастные коэффициенты смертности мальчиков (мужские показатели более волативны от социальных условий, поэтому мы будем рассматривать только показатели мужской части населения), то мы увидим, что смертность самого младшего возраста (0-4 года) уменьшилась с советских времен (с 1970 года) в 6 раз, причем треть этого снижения пришлась еще на советский период и после стагнации в 1990-е, с 2000 года падение составило 4 раза. Во многом этот показатель демонстрирует развитие медицинской помощи детям за этот период.
Динамика самого безопасного возраста у мужчин (5-14 лет) зрительно не столь выражена, но и в этих возрастах произошло трехкратное падение смертности. В возрасте 15-19 лет после подъема в 1990-е годы последние двадцать лет наблюдается снижение и показатели в 2 раза ниже советских.
Показатели смертности трудоспособного возраста выглядят несколько иначе. Во-первых, кроме подъема 1990-х годов мы видим подъем смертности в первое десятилетие 2000-х, причем у когорт 25-39 лет, прошедших социализацию в 1990-е, выше, чем в предыдущее десятилетие. Реставрация в целом обошлась даже дороже, чем реформы, но это обычно игнорируется в общественном обсуждении вообще.
Внимательный взгляд заметит, что нынешние показатели гораздо лучше советских 1970-х годов, но в большинстве когорот хуже (и чем старше, тем хуже) показателей периода Перестройки. Неспеша, по мере подрастания поколений, которые другого не видели, смертность снижается, но для средних возрастов нынешняя общественная обстановка не является полезной.
Если посмотреть на динамику смертности старше 50 лет (возраст, который помнит сегодня советскую власть как личный не-детский опыт). Доживавшие до 50 лет только в последние годы демонстрируют показатели сравнимые с советскими, более старшие возраста нынешнюю обстановку воспринимают как благоприятную с более ранних периодов (показатели смертности 70-летних стали лучше советских с 2005 года). Отчасти в этом показатели отражается и развитие так активно ругаемого российского здравоохранения.
В целом мы видим, что молодые и старшие возраста по совокупности всех факторов сейчас живут лучше, чем их сверстники в «годы застоя», но 30-50-летние пока еще хуже (и заметно хуже), чем в годы перестройки.
Если посмотреть на показатели поколений — смертность в соответствующем возрасте для различных годов рождения — то ситуация выглядит весьма неожиданно: родившиеся в 1950 году (сегодня им 70 лет) имели повышенную смертность до 30 лет, но в последующем их показатели лучше следующей когорты (родившиеся в 1960-е), но хуже в среднем возрасте родивщихся в 1970-е. Родившиеся в 1980-е годы имели очень плохие показатели в 20-30 лет, но после 30 демонстрируют показатели заметно лучше старших когорт. Родивщиеся в 1990-е годы демонстрируют показатели, сравнимые в соответствующем возрасте родившимся в 1960-е (т.е. соответствует показателям 1980-х годов для соответствующего возраста).
Если посмотреть на показатели поколений — смертность в соответствующем возрасте для различных годов рождения — то ситуация выглядит весьма неожиданно: родившиеся в 1950 году (сегодня им 70 лет) имели повышенную смертность до 30 лет, но в последующем их показатели лучше следующей когорты (родившиеся в 1960-е), но хуже в среднем возрасте родивщихся в 1970-е. Родившиеся в 1980-е годы имели очень плохие показатели в 20-30 лет, но после 30 демонстрируют показатели заметно лучше старших когорт. Родивщиеся в 1990-е годы демонстрируют показатели, сравнимые в соответствующем возрасте родившимся в 1960-е (т.е. соответствует показателям 1980-х годов для соответствующего возраста).
Подводя итоги следует заметить, что просоветская позиция людей 1960-1970-х годов рождения имеет вполне определенные личные основания: эти когорты жили сложнее, чем их старшие товарищи; потери этих возрастов весьма существенны и учитывая их изначально сравнительно небольшую численность, они вполне могут испытывать стресс из-за возрастающей аномии. Учитывая высокое развитие различных общественных организаций и инициатив в поздний советский период, им в нынешней ситуации весьма некомфортно, несмотря на возросшее материальное благосостояние.
Учитывая, что выживаемость социально интегрированных групп всегда выше сверстников, существующие претензии к нематериальным факторам качества жизни являются тем более обоснованными, так как им есть что вспомнить. Им можно высказать претензию, что они сами практически ничего не делают для расширения своей повседневности, но на практике подобные попытки встречают полное игнорирование местных и федеральных властей. В нынешней ситуации резкого падения доходов советская ностальгия будет, скорее всего, расширяться…
Основой этой ностальгии будут воспоминания немногих доживших до пенсионного возраста людей со сравнительно активной позицией и сравнительно высокими доходами и в советский, и в последующие периоды. Их более слабые в социальном, психологическом и любом другом плане сверстники не могут поделиться своими воспоминаниями, что порождает перекос в интерпретации произошедщих за эти 30 лет изменений. Следует обратить внимание, что общественное сознание крайне негативно относиться в том числе к наиболее благоприятному периоду в российской истории периоду — Перестройке 1985-1989 годов, — обвиняя её в последующих проблемах или даже рассматривая неразрывно с 1990-ми. При этом весьма сложный в социально-психологическом плане период первого десятителетия нынешнего века в воспоминаниях начинает формироваться как «золотой век». Ставить под сомнение растущее благосостояние в тот период было бы странно, но обошлись для общества эти годы дороже, чем реформы.
Учитывая, что выживаемость социально интегрированных групп всегда выше сверстников, существующие претензии к нематериальным факторам качества жизни являются тем более обоснованными, так как им есть что вспомнить. Им можно высказать претензию, что они сами практически ничего не делают для расширения своей повседневности, но на практике подобные попытки встречают полное игнорирование местных и федеральных властей. В нынешней ситуации резкого падения доходов советская ностальгия будет, скорее всего, расширяться…
Основой этой ностальгии будут воспоминания немногих доживших до пенсионного возраста людей со сравнительно активной позицией и сравнительно высокими доходами и в советский, и в последующие периоды. Их более слабые в социальном, психологическом и любом другом плане сверстники не могут поделиться своими воспоминаниями, что порождает перекос в интерпретации произошедщих за эти 30 лет изменений. Следует обратить внимание, что общественное сознание крайне негативно относиться в том числе к наиболее благоприятному периоду в российской истории периоду — Перестройке 1985-1989 годов, — обвиняя её в последующих проблемах или даже рассматривая неразрывно с 1990-ми. При этом весьма сложный в социально-психологическом плане период первого десятителетия нынешнего века в воспоминаниях начинает формироваться как «золотой век». Ставить под сомнение растущее благосостояние в тот период было бы странно, но обошлись для общества эти годы дороже, чем реформы.